Я выбрала фотографию своим основным медиумом, поскольку он позволяет мне держать дистанцию и в тоже время исследовать внутренние переживания человека, не нарушая их целостности. Меня интересуют хрупкая работа памяти, топология одиночества, многослойность личного и коллективного в пространстве города. Практика объединяет интроспекцию и кинематографическую нарративность: многие серии строятся как истории, где герои и пространство разворачивают собственную драматургию. Например, в серии «Публичное одиночество» я фиксирую мгновения, когда социальные роли размыкаются и человек остается наедине с собой в публичном пространстве; для меня это способ увидеть подлинность, освобожденную от привычных сценариев. Придерживаясь правила — работать «аккуратно», я стремлюсь к предельному невмешательству. Ведь, кадр должен рождаться из ситуации, а не благодаря моей режиссуре.
Мои проекты развиваются по принципу «отложенной финализации»: я фиксирую дату начала, но граница завершения остается открытой. Это позволяет изменять проект во времени и наслаивать новые условия и детали. Такой метод созвучен способности фотографии растягивать проживание конкретного отрезка времени и превращать его в медленную лабораторию наблюдения.
Я только начинаю переосмысливать медиум фотографии, поэтому всё чаще вывожу
изображение за пределы плоскости и использую инсталляционные решения. Это помогает мне
точнее формулировать замысел проекта и работать с драматургией пространства. В «Отражениях, которых нет» расколотая зеркальная плита и отражающие поверхности превращают деменцию в сенсорную модель распада памяти. Инсталляция «За рамой» формирует конструкцию-портал, где случайный уличный взгляд сталкивается с саморепрезентацией героя, ставя под сомнение устойчивость позиции наблюдателя. Это позволяет подчеркивать двойственность реальности и субъективного восприятия — тонкий момент перехода, когда спонтанный жест застывает и появляется пространство для его интерпретации или переосмысления.